Коммунистическая партия Китая (КПК)[1] воспринимает информационное пространство как инструмент для трансформации геополитического ландшафта в политических интересах партии-государства. Президент Си наделил партию полномочиями, позволяющими ей использовать любые средства для достижения этой цели, включая межгосударственные цифровые репрессии и навязывание неприемлемых затрат в отношении тех, кто осмелится критиковать партию, особенно по щекотливым вопросам, таким как нарушение прав человека в Синьцзяне. В этой статье мы проанализируем усилия по формированию международного политического дискурса (особенно в отношении политики партии в Синьцзяне), рассмотрим арсенал используемых средств и предложим методический подход к оценке их влияния.
Пропагандистские мероприятия КНР
Впервые соцсети Кремниевой долины упомянули о скрытых пропагандистских мероприятиях, приписываемых Китаю, в августе 2019 года. В Австралийском институте стратегической политики (Australian Strategic Policy Institute, ASPI) мы внимательно следим за тем, как разворачиваются тайные и явные пропагандистские кампании Китая в интернете.
Тщательный анализ данных(opens in a new tab) показал, что эти кампании ведутся в Twitter с 2018 года с целью сформировать нужное отношение у китайской диаспоры. Twitter, Facebook и Google совместно заявили о том, что эти мероприятия — дело рук партии-государства, в 2019 году, когда Китай проводил пропагандистские мероприятия с целью дискредитировать диссидентов и протестное движение в Гонконге. Мы использовали методы лингвистического анализа, чтобы определить целевую аудиторию кампаний: это этнические китайцы, проживающие за рубежом. Коммунистическая партия Китая считает китайскую диаспору вектором международного влияния.
После первых оперативных мероприятий в 2018 году тайные агенты партии-государства обрели уверенность в своих силах. Откуда нам это известно? Расширялся масштаб операций, а английский язык использовался все более уверенно. Мероприятия были регламентированы, что говорит о наличии агентов с хорошим финансированием и четкой организацией. Например, изучив закономерности размещения постов по данным за 2019 год, мы обнаружили, что оперативная деятельность велась в основном в рабочие часы по пекинскому времени и ослабевала в выходные и праздничные дни в Китае. Это не та схема размещения постов, которую можно было бы ожидать от пользователей соцсетей с самостоятельно указанным местоположением, рассредоточенных по всему миру.
Сначала эти мероприятия были посвящены широким темам, представляющим интерес для пропагандистско-идеологического аппарата партии-государства: протесты в Гонконге; диссиденты, такие как Гуй Миньхай, Юй Вэньшэн, Го Вэньгуй; внутренние протесты ветеранов Народно-освободительной армии (НОАК).
К началу 2020 года(opens in a new tab) арсенал средств пополнился, а акцент стал смещаться (см. Рис. 1) в сторону президентских выборов в Тайване. По мере распространения эпидемии Covid-19 из Уханя по всему миру в партии-государстве приступили к мобилизации с целью формирования у мировой общественности нужного отношения. Скрытые пропагандистские мероприятия Китая переключили внимание на Covid-19, а их нарратив был согласован с открытой пропагандой дипломатов и государственных СМИ партии-государства.
Рис. 1: Нормированное распределение тем с января 2018 г. по апрель 2020 г. в скрытых данных китайских прогосударственных сетей
Когда внимание мирового сообщества привлекли нарушения прав человека КПК в Синьцзяне, партия снова бросила(opens in a new tab) (см. Рис. 2) все ресурсы на борьбу за информационную среду. Партия начала расширять арсенал информационных средств, укреплять позиции государственных СМИ и дипломатов, вовлекать в скрытые пропагандистские мероприятия влиятельных лиц и агентства по связям с общественностью. Операционная деятельность велась на разных уровнях КПК: как на региональном, так и национальном. Весь этот арсенал был задействован с целью пересмотреть такие ключевые понятия как права человека, экономическое развитие и борьба с терроризмом, и сыграть на слабых местах, например, колониальное наследие Запада.
Рис. 2: Резюме тем твитов, размещенных с декабря 2019 г. по май 2021 г. в двух китайских прогосударственных сетях
Оценка влияния
В нашем последнем докладе «Оценка влияния пропагандистских мероприятий КПК, связанных с Синьцзяном»(opens in a new tab) мы говорим о том, что пропагандистские мероприятия КПК успешно выполняют свою задачу — «закрывают рот» компаниям, общественным организациям, а то и целым странам и не дают им критиковать прошлые и нынешние нарушения КПК в области прав человека. Мы собрали и проанализировали 6 780 809 твитов, 613 301 пост в Facebook, 494 710 статей в СМИ (на 65 языках), документы и выступления китайских властей, заявления государств в Совете ООН по правам человека, а также реакции компаний на негативные отзывы китайских потребителей, связанных с государством.
Мы проанализировали способы, с помощью которых китайские власти манипулируют соцсетями в США, пытаясь отрицать нарушения прав человека в Синьцзяне, отвести от них внимание и помешать их выявлению. При этом используются те же инструменты и методы пропаганды и управления информацией, что и в материковом Китае, где внутреннее информационное пространство полностью контролируется государством. Эти мероприятия проводятся совместно с другими тактиками принуждения, такими как прогосударственные троллинговые кампании, кибернаблюдение и преследование в режиме офлайн.
Пропагандистские и информационные мероприятия КПК, ориентированные на Синьцзян, оказались более эффективными в Facebook, чем в других соцсетях, таких как Twitter. К примеру, 60,3% из 400 постов в Facebook с наибольшим числом взаимодействий (включая реакции и перепосты) разместили китайские государственные СМИ и дипломаты. Из 1000 твитов с наибольшим числом взаимодействий (включая лайки и ретвиты) только 5,5% было опубликовано китайскими государственными СМИ и дипломатами, а 4% — пользователями, которых Twitter отстранил за манипуляции с соцсетью.
Данные по соцсетям, собранные в этом докладе, также подтверждают вероятность того, что КПК и прогосударственные организации используют согласованные фейковые учетные записи для расширения публичной дипломатии в интернете и распространения дезинформации. В 400 постах в Facebook с наибольшим числом взаимодействий, в которых упоминался Синьцзян (см. Рис. 3), было отмечено статистически значимое различие между количеством комментариев, размещенных с учетных записей в Facebook, не связанных с КПК, и постов с учетных записей, связанных с КПК, при схожем числе взаимодействий. Посты в Facebook с учетных записей, связанных с КПК, обычно набирали меньше комментариев, чем посты с других учетных записей, при схожем числе взаимодействий. Одним из объяснений этому может быть «накрутка» учетных записей, связанных с КПК (например, китайских дипломатов и государственных СМИ).
Рис. 3: Общее количество комментариев и взаимодействий по постам в Facebook с упоминанием Синьцзяна, размещенным с 1 января 2020 г. по 1 января 2022 г. Цветом показано наличие или отсутствие связи с КПК
Власть дискурса
Эти кампании по оказанию влияния на общественное мнение через соцсети — лишь одно из направлений масштабной деятельности Китая по демонстрации власти дискурса — возможности устанавливать и формировать международные нормы поведения. Вот что говорит(opens in a new tab) Кентон Тибо о важности власти дискурса для партии-государства: «Для КПК власть дискурса означает возможность укрепить геополитическую власть Китая путем достижения консенсуса относительно альтернативного международного порядка под руководством Китая — порядка, в котором суверенитет государства важнее гражданских свобод, а государственная безопасность важнее прав человека». Наш анализ (см. Рис. 4) заявлений государств на заседаниях Совета ООН по правам человека (СПЧ ООН) показал, что большинство стран, поддержавших политику КПК, находится в Африке или на Ближнем Востоке, где только формируется рынок для американских соцсетей, тогда как осудили политику КПК в основном демократические страны Европы и других регионов. В этой связи весьма примечательным является молчание властей стран с преимущественно мусульманским населением и незападных стран. Из 57 стран в составе Организации исламского сотрудничества только Албания и, относительно недавно, Турция осудили КПК за ее политику в Синьцзяне.
Рис. 4: Страны, поддержавшие или осудившие нарушения прав человека КПК в Синьцзяне на заседаниях СПЧ ООН с 2019 по 2021 гг.
Новости о ситуации в Синьцзяне на разных языках сильно различались по тону, что свидетельствует о расхождениях в мировом общественном мнении относительно политики КПК в регионе. Из 494 710 проанализированных статей (см. Рис. 5) на более чем 65 языках положительная оценка политики и действий китайского государства в Синьцзяне чаще встречалась в статьях на китайском языке. Статистически похожие результаты дал анализ статей на урду, японском, тайском и турецком языках.
Рис. 5: Распределение среднего тона статей в день по 20 ведущим языковым источникам от наиболее положительного среднего тона к наименее положительному среднему тону; положительные/отрицательные числа означают положительный/отрицательный настрой, а нулевая оценка тона означает нейтральное освещение событий.
Влияние этих мероприятий понятно не многим. Ранее мы уже предполагали(opens in a new tab), что показатели эффективности этих мероприятий определяются самой партией и что общая стратегия заключается в мобилизации самых разных уровней партии с целью наводнить информационную среду в интернете пропагандой КПК. Мировая общественность, включая правительства и соцсети, не смогла адекватно отреагировать на глобальные проблемы, ставшие результатом активно проводимых пропагандистских и дезинформационных мероприятий КПК, посредством навязывания неприемлемых затрат или определения норм поведения. В основе публичной дипломатии КПК лежат скрытые и принудительные кампании, цель которых — навязать неприемлемые затраты и не дать субъектам международных отношений (будь то государства, компании или частные лица) обоснованно критиковать действия партии-государства в области прав человека в Синьцзяне и Гонконге и по другим щекотливым вопросам.
Какова конечная цель?
В процессе борьбы за информационное пространство партия-государство обретает все большую уверенность в себе. КПК разработала подход к управлению государством, основанный на дезинформации, пропаганде и скрытых пропагандистских мероприятиях, и использует его для демонстрации экстерриториальной политической власти. Ее кампании в информационной сфере идут по крутой траектории. Партия-государство может бросить все ресурсы страны на борьбу за информационную среду, дополняя арсенал национальной безопасности и пропаганды средствами частного сектора. Партия все чаще обращается к частному сектору для развития инновационных методов формирования стратегических позиций КПК.
Стратегия КПК — это не только пропаганда. Это еще и демонстрация силы через подавление инакомыслия(opens in a new tab) и навязывание неприемлемых затрат(opens in a new tab). КПК освоила эти методы во внутреннем интернете Китая, но ей пришлось поэкспериментировать, чтобы воспроизвести их в западном интернете. Намеки на тенденцию дальнейшего включения дезинформации в арсенал информационного оружия КПК становятся все более прозрачными. Например, недавно под прицел сетей, которые, по нашему мнению, связаны с китайским государством, попали горнодобывающие компании(opens in a new tab) из Австралии, Канады и США, поставившие под угрозу лидерство Китая на рынке редкоземельных металлов.
Президент Си неоднократно подчеркивал важность международной коммуникации для партии. В своем выступлении на заседании Политбюро КПК в мае 2022 года Си пояснил(opens in a new tab), что такая коммуникация должна «помочь мировому сообществу совместными усилиями сформировать более справедливый международный порядок и новый тип международных отношений». КПК не скрывает свою конечную цель. Партия мобилизует многочисленные элементы государственной власти, чтобы выстроить систему пропаганды для мировой общественности с целью изменения международного порядка.
[1] В этой статье под «Китаем» мы понимаем Китайскую Народную Республику как субъект международных отношений, под «китайскими властями» или «китайским государством» — бюрократический аппарат Китайской Народной Республики, а под «Коммунистической партией Китая» или «партией-государством» — режим, монополизировавший государственную власть в Китайской Народной Республике.
Авторы:
Д-р Джейкоб Уоллис (https://www.aspi.org.au/bio/jacob-wallis(opens in a new tab)) является руководителем отдела по борьбе с пропагандистскими мероприятиями и дезинформацией Международного центра киберполитики при ASPI. В ASPI Джейк борется с дезинформацией и злонамеренными пропагандистскими мероприятиями государственных и негосударственных субъектов в тесном сотрудничестве с международными государственными организациями, гражданским обществом и крупнейшими соцсетями.
Альберт Чжан (https://www.aspi.org.au/bio/albert-zhang(opens in a new tab)) является аналитиком Международного центра киберполитики при ASPI. В сферу его научных интересов входят пропагандистские мероприятия и мероприятия по распространению влияния, дезинформация, искусственный интеллект/машинное обучение и новые технологии.
ASPI — это независимый, политически неангажированный аналитический центр, предоставляющий услуги профессионального консультирования австралийским и мировым лидерам.
Иллюстрация обложки - The Diplomatist. Статью к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления "Res Publica".
