Вскоре, 5 ноября, в Республике Молдова пройдут местные выборы. Кампания станет стартом трехлетнего электорального ралли, которое продлится в 2024 году президентскими выборами, а в 2025 – парламентскими. Геополитические темы и внутреннее противостояние между регионами являются устоявшимися чертами молдавской внутренней политики, как в контексте выборов, так и вне их. Впрочем, несмотря на вмешательство РФ во внутренние дела республики, внутри страны вокруг этих черт сформировались свои правила игры, обеспечивающие баланс политической системы.
В ходе местных выборов, 5 ноября, граждане Молдовы будут выбирать 898 мэров и более 11 тысяч местных советников. Избранные мэры и их команды станут основой для будущей поддержки политических партий, которые будут бороться за депутатские мандаты на общегосударственных выборах.
К числу таких политических сил относятся:
1) уже представленные в парламенте, в частности, президентская партия “Действие и солидарность” и пророссийский “Блок коммунистов и социалистов”;
2) новые политические проекты, направленные на использование местных выборов для дальнейшего развития и консолидации своих позиций;
3) те, кто рассматривает местную кампанию как платформу дальнейшего воплощения президентских амбиций отдельных политиков.
В этом контексте особенно важно обратить внимание на политические силы, возникшие после запрета партии “Шор”, которая была признана неконституционной из-за ее попыток дестабилизировать ситуацию в Молдове при поддержке спецслужб РФ. В первую очередь, к таким проектам можно отнести недавно созданные партии "Шанс" и "Возрождение".
Впрочем, запрет партии “Шор” не означает полного завершения политической деятельности этого проекта, поскольку он уже достиг определенного уровня влияния в масштабах всей страны. К примеру, кандидат от партии “Шор” Евгения Гуцул этой весной была избрана главой (башканом) АТО (автономного территориального образования) Гагаузии, что, на первый взгляд, говорит об абсолютной поддержке этого политического движения на местном уровне. Последние социологические исследования оценивают поддержку партии “Шор” на уровне 13-15%.
Несмотря на то, что российская пропаганда, потребителем которой в Молдове является значительно большая аудитория, чем электорат партии “Шор”, именно это обстоятельство гарантирует политической силе стабильную, если не поддержку, то заинтересованность со стороны пророссийской части населения. В борьбе за доступ к реальным ресурсам эмоциональный дискурс, даже в пророссийских регионах, быстро отвергается и взаимодействие приобретает конфликтный характер. Но, тем не менее, остается "взаимодействием", а не "конфликтом".
Такое взаимодействие можно изобразить через систему ролей, описанную в модели Карпмана. Модель треугольника, предложенная в 1970-х американским психологом Стивеном Карпманом предполагает взаимодействие между участниками взаимоотношений, распределенное по условным ролям: "жертва", "преследователь", "спаситель". Причем каждая роль предполагает путь получения своего рода вознаграждения. Например, "жертва" своим поведением привлекает к себе внимание, "преследователь", давя на жертву, получает возможность игнорирования собственных проблем, а роль "спасителя" позволяет реализоваться за счет других.
Определенные роли не являются постоянными и стороны их меняют в соответствии с ситуацией, а сама игра позволяет избегать сосредоточенности на вызовах и сфокусироваться на ролях, обеспечивая щит от внешних раздражителей в форме деструктивной игры. Такая форма деструктивного взаимодействия возникает в условиях наэлектризованной эмоциональной среды, которую собственно российская пропаганда и стремится создать в Молдове. Однако указанная модель предполагает, что ролевая игра, если и не решает реальные проблемы, то выполняет роль стабилизирующего фактора перед угрозами извне.
В этом контексте преследователь условно демонстрирует агрессивность или провоцирует конфликтную обстановку. "Жертвой" является отдельная группа, которая чувствует себя бессильной перед определенными действиями и проблемами. "Спаситель" часто может быть политическим лидером или силой, которые обещают спасти ситуацию и обеспечить "стабильность и процветание".
В этой системе стороны время от времени меняют свои роли, что приводит к сложной и непредсказуемой политической динамике. Например, политические силы, когда-то выступавшие как "жертвы", превращаются в "спасителей" и наоборот.
Кишинев, тридцать лет реинтегрирующий Тирасполь, становится в защиту Приднестровья, а Тирасполь, годами демонизирующий Кишинев – просится за стол переговоров и ищет у Кишинева гарантий безопасности. Такие изменения ролей обостряются во время выборов или политических кризисов. Они являются частью политической жизни Молдовы и оказывают влияние на динамику внутриполитических конфликтов и развитие страны.
Избрание Евгении Гуцула башканом Гагаузии привело к длительному конфликту на локальном уровне, поскольку местные депутаты отказались назначить исполнительный комитет Гагаузии по ее представлению. При этом во время предвыборной кампании обе стороны и местная "элита" и кандидатка от "Шор", казалось, были объединены пророссийскими стремлениями против "проевропейского" и "прорумынского" Кишинева.
Перенесемся на год назад. В сентябре 2022 года президент Молдовы Майя Санду совершила свой первый официальный визит в Гагаузию в статусе главы государства. Санду осудила преступления России в Украине и объяснила, что именно этим обусловлено ухудшение экономической ситуации в стране. Во время встречи с местными депутатами возник конфликт по цене на газ и наконец депутаты потребовали от Санду поехать в Москву чтобы наладить отношения с Кремлем. Так что если, признав партию “Шор” через год неконституционной, Кишинев показал себя в роли преследователя, то в результате конфликта все было наоборот – жертвой был Кишинев.
Также следует отметить и характер отношений Кишинева с Тирасполем. В так называемой "Приднестровской молдавской республике" российская пропаганда также активно использует антимолдовскую и антирумынскую риторику, создавая образ "внешнего врага" в лице Кишинева.
Москва поднимает градус эмоциональности в обществе и на уровне политического диалога, предусмотренного в рамках реинтеграции. Но на этом этапе появляется фактор Украины, для которой оккупированный регион представляет угрозу национальной безопасности. И красноречивым примером поведения Кишинева, уже в роли “спасителя”, является просьба в Киев в 2021 году отложить ограничения на пересечение украинской границы автомобилей с приднестровской регистрацией.
Взаимоотношения между Кишиневом, Тирасполем и Комратом отражают поведенческую модель созависимости, где каждый из игроков сосредотачивается на выполнении определенной роли, а не на решении конкретной проблемы. Стороны стремятся сохранить статус-кво и неопределенность в отношениях, позволяя конфликту существовать, так как появился способ удерживать ситуацию под контролем, манипулируя ситуацией в соответствии со своими интересами.
Эта "драма" напоминает внешнеполитический полигон, где политические лидеры и силы играют на чувствах и убеждениях, способствуя дальнейшему сохранению нестабильности. Впрочем, ситуация в Гагаузии демонстрирует, что Кишинев удачно дирижирует существующими позициями, избегая так называемой "real politic".
Модель российского вмешательства в политику Молдовы в значительной степени полагается на тотальную пропаганду, включающую в себя агрессивный дискурс, скрытые манипуляции, активные меры и откровенные провокации. Недальновидность российского подхода в молдавских реалиях состоит в том, что наэлектризованное эмоциональное пространство актуализировало защитные механизмы, которые могут стать, хоть и деструктивной, но опорой.
Однако такие конфронтации могут иметь негативные последствия для взаимодействия между Молдовой и внешними партнерами. В частности, с Украиной и Румынией. Исходя из реалий безопасности, когда украинская дипломатия стремится усилить фронт солидарности и поддержки, молчаливое самопозиционирование Кишинева по ключевым вопросам региональной безопасности может быть не до конца понятным, хотя такая стратегия и является стабилизирующей в определенной степени.
При данных условиях стороны должны усилить неформальные контакты по проблемным вопросам, а Украина исходя из своих региональных стремлений взять на себя основную роль медиатора в измерении безопасности.
Одной из ключевых стратегий для внешних партнеров должен быть акцент на содействии диалогу, прозрачности и конструктивному сотрудничеству между разными группами и регионами в Молдове, поддержке независимых СМИ и межрегионального диалога внутри страны. Особенно когда Молдова в условиях миграционного кризиса уже превратилась в гуманитарный хаб и соответствующие инициативы есть кому генерировать и воплощать.
В целом модель Карпмана отражает длительную "драму" в международных и местных отношениях Молдовы, где геополитические интересы, национальные вопросы и домашние конфликты переплетаются, удерживая ситуацию на грани конфронтации. Понимание этой "драмы" через призму модели Карпмана может помочь анализировать взаимоотношения и находить пути преодоления конфликта и достижения устойчивого мира и сотрудничества.
Автор: Марианна Присяжнюк, руководитель HWAG (Группа по анализу гибридных угроз) УКМЦ. Оригинал статьи – на сайте Украинского кризисного медиа-центра. Статью перевели и к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления "Res Publica".
