Когда Россия сравняла с землей Мариуполь, она решила показать эстрадный номер в театре, в котором она убила более шестисот человек. Оксана Довгополова, куратор платформы культуры памяти Прошлое / Будущее / Искусство и доктор философских наук объясняет, как убивает русская культура.
В 2022 году российская армия стерла с лица земли украинский город Мариуполь. Уничтожили все: жилые кварталы, промышленные предприятия и даже драматический театр. Фотография театра, перед которым огромными буквами было написано «ДЕТИ», облетела медиа США, Франции. Надпись не остановила пилота, нажавшего «пуск», чтобы сбросить бомбы. Он просто выполнял задание?
В убежище под театром тогда погибли более 600 человек. На самом деле никто не знает точного количества жертв, потому что новые «хозяева» города, точнее развалин Мариуполя, просто вытащили останки погибших без опознания и куда-то увезли. Желание преступников скрыть следы злодеяний рационально можно понять. Но российские власти на этом не остановились и заявили, что через несколько месяцев театр отреставрируют — возобновление работы отметят постановкой эстрадного номера. Этот жест должен продемонстрировать, что российские власти на самом деле не разрушили город, ограбив при этом все, что осталось целым, а присоединили пустой город к цивилизации. Грабили же с размахом: в ДНР вывезли новенькие троллейбусы из Мариуполя и даже фонтан. Мы не грабим, мы заботимся, считают оккупанты, мы культурные: первое, что восстанавливаем — это драмтеатр. Наконец несчастные мариупольцы освобождены — и смогут дышать полной грудью, приобщившись к свету великой, знанной в мире русской культуры.
Культура, что «вне» политики
С 24 февраля 2022 г. украинские культурные деятели активно продвигают требование Cancel Russia, настаивая на том, что Россия использует культуру как оружие. Украинцев пытаются убедить, что все понимают их чувства, что осуждают агрессию, но ведь культура вне политики! Не стоит переносить войну в объединяющую сферу!
Граждане разных стран мира много лет слышат, что существуют две России: одна Россия путина, другая Россия Толстого и Достоевского, Чайковского и Пушкина. Якобы вторая более реальна. Не всем так везет, как россиянам, имеющим одновременно две страны, умудряющиеся не пересекаться в пространстве. Если тебе не нравится путин, всегда можно эмигрировать в Россию Толстого и Достоевского. Ну или Чайковского – кто кого любит. У нас есть только одна Украина. И как-то должны общаться с обеими Россиями, хотя и одной многовато. На самом деле, в Украине знают, что существует только одна Россия, в которой есть и путин, и Пушкин — последний, конечно, в появлении путина не виноват. Почему же Украина права, когда требует бойкотировать русскую культуру?
Культура определяет место государства в условной иерархии мирового лидерства.
Присутствие определенного культурного продукта в мировых музеях или театрах, формирующих культурный канон, обязательно для саморепрезентации. Создавать большие музеи/театры и быть принятыми в мировых музеях/театрах – значит быть причастными к высокой культуре, иметь место за мировым круглым столом. Сюда пускают не всех, потому что не все дотягивают до стандарта. Это ведь не имеет отношения к политике, правда? На самом деле, имеет. Ибо культуру можно лишить голоса. И результатом этого будет не банальное отсутствие на стенах условного Лувра. Когда в мировом хоре не слышно голоса определенной культуры, другим легче поверить, что этой культуры/народа/государства не существует. Когда же какая-то большая культура заявляет — это действительно мое, миру легче оправдать кражу, войну, агрессию. Ибо другого голоса просто не слышно. И вместо безусловного осуждения агрессии становится легко сомневаться, что «все не так однозначно».
Именно это много лет происходило с Украиной, голоса которой не было слышно из-за громкого голоса России, твердившего: нет никакой Украины, это такие же русские, а кто отказывается признать россиян ближайшим родственным народом — это враги общего счастья и собственного народа, агрессивные националисты. Согласитесь, мир много лет предпочитал слушать именно Россию. Почему? Потому что есть большая культура, есть русские композиторы и балет, авангард и коллекционеры, создавшие замечательные музеи в Петербурге и Москве, упоминания о «Русских сезонах» в Париже, яйца Фаберже «и прочее».
Тень истории
Российская культура — очень щедрая и дружественная, она готова поддерживать любого представителя украинского народа, обладающего талантом. Тараса Шевченко же русские художники выкупили из крепостного права. Кто же, зная это, осмелится обвинять россиян в унижении украинцев или какой-нибудь мифической колониальной политике? А еще очень легко встретить искренних симпатиков украинской культуры, которые с готовностью расскажут вам о своем увлечении народным пением, голосами, плясками и женской красотой. Они будут вполне последуемы как в своем восторге, так и в недоумении — о каком превосходстве идет речь? Мы не лишили никого голоса! Мы, напротив, его предоставили!
Так, украинские культурные деятели присутствуют либо на карте русской культуры, либо на карте этнографической. Что-то подобное мне однажды сказал историк из ЮАР: ЮАР представлена в европейских этнографических музеях, но никогда — в исторических. А почему так?
В свое время великий философ Гегель предложил понятие "исторических" и "неисторических" народов. Неисторический народ не субъект истории, он просто вписан в орбиту активности других. Неисторический народ не будет иметь своего государства — следовательно, государство есть поступь Бога в мире. Политическая теория Гегеля будто бы давно отошла в историю, но ее тень продолжает нависать над определенными частями света. Украина оказывается именно в такой тени вместе с регионом Центральной или Восточной Европы. Как заметил американский историк Марк фон Гаген в статье с красноречивым названием “Does Ukraine Have a History?”, эта территория долго не существовала на мировой карте. Она терялась в пределах империй Романовых или Габсбургов, а затем – Немецкого Рейха и СССР. Существовали какие-то маргинесы империй, которые воспринимались миром как рядом с Россией.
История – консервативная дисциплина. Украина до сих пор остается в тени имперских историй: в американских и европейских университетах легко найти центр исследований России, но не Украины.
Самостоятельные центры украинистики мы видим в Альбертском университете в Эдмонтоне (Канада), в Гарвардском университете в США. Несмотря на то, что в XXІ веке Украина несколько раз оказывалась в фокусе международного внимания (Оранжевая революция, 2004; Революция достоинства и оккупация части Украины, 2014; полномасштабное вторжение России в Украину, 2022), это не способствовало радикальному изменению оптики. Как ни парадоксально это звучит, и даже в ситуации агрессии России против Украины по экспертным оценкам событий в Украине мировые СМИ обращались к специалистам по России или специалистам из России, не видя в этом никакой проблемы.
Ну хорошо, скажут читатели и читательницы, мы поняли, что следует, пожалуй, развивать академическую науку, но при чем здесь культура? Чайковский не сбрасывает бомбы на Мариуполь, Достоевский не обстреливает Киев. Всё так. Но Россия слишком долго использовала культуру как оружие: как инструмент лишения голоса и оправдания экспансии.
Удушье братских объятий
Россия более двух столетий прилагала усилия, чтобы отрицать само существование Украины. Еще в «Истории государства Российского» (1816–1829) Николая Карамзина создается большой нарратив Российского государства, которое берет начало в Киевской Руси, а затем с XV века «собирает земли» исключительно свои собственные, спасая их от иностранных влияний. По Карамзину, единый народ естественно собирается в единое государство, просто изменив столицу. Где здесь украинцы? Их нет – это просто часть русского народа. Доказывающий их существование — сепаратист.
Если бы украинского народа как отдельного сообщества на самом деле не существовало, империя не нуждалась бы в выдаче специальных документов, которые декларировали украинский язык и культуру фикцией. Напомню формулировку из Валуевского циркуляра 1863, который на государственном уровне провозглашал, что «малорусский» язык является частью русского, не существует отдельно. Поскольку она используется простонародьем (то есть не может быть языком высокой культуры), то это такой же русский, только испорченная влиянием Польши. Так называемый украинский язык, как утверждает циркуляр, непонятен и искусствен — а сами малороссы (Sic! — для авторов важно подать циркуляр не как насилие со стороны империи, а как потребность самих носителей) считают это вымыслом поляков для реализации сепаратистских устремлений.
Когда существование украинского народа уже было неудобно возражать, после создания и международного признания Украинской народной республики (1917–1922), государство-наследница Российской империи, СССР прибегло к другой тактике, запустив концепт «дружбы народов», согласно которому существует вековечная стремление украинского и русского народов жить вместе. Итак, братские народы, вышедшие из единой колыбели (Киевской Руси) были разделены коварными врагами, но в 1654 году воссоединились. С тех пор каждый, кто хочет разорвать братские объятия, опознается как агент иностранного влияния, предатель и враг народных стремлений.
Имперская политика СССР скрывалась именно под картинкой дружбы народов. После чрезвычайно яркого всплеска украинской культуры в 20-е годы XX века (который закончился политическими репрессиями, заключениями и физическими убийствами Расстрелянного Возрождения) советская идеология создала железобетонный образ братской дружбы, в котором русский “брат” обязательно был старшим.
Элементы украинской культуры были включены в советский культурный канон: стихотворение «Завет» Тараса Шевченко изучалось в советской школе как часть отечественной культуры. Чтобы «обезвредить» центробежные тенденции украинской идентичности, важно было убрать любой намек на принуждение (ни Валуевского циркуляра, ни аналогичного Эмского указа вспоминать не нужно) и подчеркнуть искреннюю поддержку украинской культуре со стороны российского государства и культурных деятелей. При этом главным мотивом становится демонстрация естественного вхождения того или иного деятеля в поле русской культуры. Тарас Шевченко становится русским поэтом — его же русские выкупили из крепостного права, он учился в Петербургской академии художеств, имел стипендии на обучение. Все, что не вписывается в принадлежность к русской культуре, признается несуществующим. Антироссийские высказывания переинтерпретируются как высказывания против царизма и мечту о свободном существовании братских народов в едином социалистическом государстве. Все, что создается в национальных культурах народов российской империи, имеет импульс от русской культуры, обязано ей собственным существованием. Это важный момент, позволяющий понять инструменты апроприации национальных культур, а также понять подлинный смысл некоторых современных российских практик, осуществляемых на территориях, где Россия ведет войну.
Пута империализма
Империя объявляет себя защитницей и вдохновительницей культурного развития: мы несем цивилизацию и культуру народам, которые не имели собственной письменности, мы просветители. При этом, например, в Узбекистане физически уничтожили литературу на арабском языке – многовековой пласт местной культуры, поэзии, науки. Все должны верить, что империя все делает ради людей, населяющих ее. Все, кто что-то творил в империи, признаются достоянием исключительно русской культуры и безразлично, какова была их самоидентификация. Если тебя невозможно вписать в русский канон — ты не будешь существовать. Поэтому философ Григорий Сковорода становится русским — при этом педалируется образ странствующего философа-самоучка, хотя Сковорода «путешествовал» не только по Слобожанщине, но и по Европе, приобретя европейское образование высшего уровня и владея несколькими языками. Почему России важен самоучка Сковорода? Потому что легче встроить в русский канон, без контекста европейского барокко и влияния западных мыслителей.
Если Россия хочет обозначить где-нибудь свое присутствие, она обязательно делает это через культуру. Кажется, это должно быть привлекательным – эта страна не о насилии, она о культуре и модернизации. Сферу своего влияния Россия метит памятниками Пушкину и культурными центрами. Если кто-то от этого напрягается, наверное, это некультурный человек или «животного уровня» националист. Кто еще может возмутиться памятником поэту? В 2009 году памятник Пушкину, к примеру, стал остро необходимым в Эритрее. Пушкиным империя размечает территории своего влияния, поэтому неудивительно, что в 2022 году эта страна на Востоке Африки — одна из немногих союзниц России, преданно голосующая в ООН за нужные империи решения.
Культура является легитимным местом присутствия государства на территориях других стран. Кто будет подозревать в чем-то неприятном, например, British Council или Alliance Française? Кто отнесется с недоверием к деятельности Россотрудничества (полное название "Федеральное агентство по делам Содружества Независимых Государств, соотечественников за рубежом и по международному гуманитарному сотрудничеству")?
В отличие от упомянутых British Council и Alliance Française, Россотрудничество — не только орган, представляющий русскую культуру за рубежом. Это еще и канал вовлечения в российскую повестку тех, кого обозначают соотечественниками за рубежом. Именно на этом понятии строится известная концепция «русского мира», объясняющая:
а) россиянам, что у России есть “свое” на территории других государств;
б) русскоязычным на территории других государств, что они более интересны России, чем их собственным государствам.
Все это позволяет обосновать агрессию в отношении других государств — людей много лет готовили к тому, что есть какие-то “наши”, которые живут во враждебной среде; что есть "нормальное" сосуществование "братских народов", которому мешают новоявленные "нацисты". Последнее прекрасно работает как на внутрироссийскую аудиторию, так и на условно “европейскую”, потому что после Второй мировой войны любое движение с выраженной национальной окраской воспринимается с предостережением как потенциально нацистское. Снова напомню размышления Марка фон Гагена: украинская культура как раз попала в поле “плохого национализма”, к которому европейцы относятся с подозрением.
Границы (без)духовности
Мир искренне верит в особую русскую духовность, особый путь, понимание чего-то подлинного. Русские тоже верят в собственную духовность, и эта вера конвертируется в уверенность в собственном праве расширять свою территорию и диктовать другим государствам собственную волю. В русских школах изучают замечательную любовную лирику Федора Тютчева. При этом в хрестоматии не входит его стихотворение под названием «Русская география». Приведу его в оригинале:
Москва и Град Петров, и Константинов Град — Вот царства Русского заветные Столицы… Но где предел ему? и где его границы — На север, на восток, на юг и на закат? Грядущим временам судьбы их обличат…
Семь внутренних морей и семь великих рек… От Нила до Невы, от Эльбы до Китая, От Волги по Евфрат, от Ганга до Дуная… Вот царство Русское… и не прейдет вовек, Как то провидел Дух и Даниил предрек
Тютчев был русским дипломатом, много лет прожил в Германии, хорошо знал европейскую культуру. Он действительно талантливый поэт, способный передать тончайшие оттенки любовного чувства. Он не какой-то помещик из русской глубинки, от скуки выдумывающий для себя картину мирового величия. Он тот человек, которого в России считали европейцем. Вас не пугают строчки «русской географии»? В XIX веке он видел как понятную действительность концепцию Москвы как третьего Рима. «Два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать!», — надменно провозглашал в XVI веке псковский инок Филофей, объясняя идею трансформации Вечной империи, явившей себя в Римской империи, а затем перетекающей в Византийскую, “наследницей” которой стала Россия. Интерпретируя ветхозаветные образы, Филофей описывает Рим (вечный Рим, во всех трех его воплощениях) как силу, противостоящую явлению антихриста. Это не просто великое государство, это самое главное государство в мире, противостоящее приходу антихриста. Пока другие страны не могут поднять голову, Россия стоит на страже мира — от антихриста. Это дает ей право применять насилие, потому что это во всеобщее благо.
Мы смотрим на Тютчева и понимаем: нет двух Россий, одна из которых применяет насилие, а другая сияет культурой (обычно это означает, что ради сияющей культуры можно простить некоторые “ошибки”). Один и тот же разум порождает нежнейшую любовную лирику и апокалиптические картины мировой власти русского государства. Это две стороны одной медали, вполне органичные.
Фигура поэта Пушкина в современной культуре представляется в контексте воспевания любви и мужской дружбы, свободолюбивого поиска образа счастливой свободной России будущего. Но ведь есть зловещие строки его стихотворения “Клеветникам России”, проникнутые брезгливым пренебрежением к европейцам (в данном случае к французским политикам, осуждающим подавление Россией польского восстания 1830 года), которые якобы бессильно ненавидят то, что не могут понять. “Что возмутило вас? волнения Литвы?, — спрашивает поэт и раздраженно добавляет: Оставьте: это спор славян между собою, Домашний, старый спор…”.
Это не напоминает вам брезгливое путинское утверждение, будто нет такого государства Украина? О Польше сейчас неудобно говорить в таком тоне, о Литве тоже. Для любого понятно, что ничего “домашнего” в претензиях России к соседним странам нет. Но про Украину пока некоторые европейцы считают возможным говорить, что “не все так однозначно”. Война, нападение, убийства – это совершенно однозначно, господа.
Пейзаж, нарисованный болью
Вы скажете, зачем шевелить случайные нервные слова поэта, произнесенные в первой трети XIX века! Мы живем в XXI веке, мир изменился – и Россия тоже. Да, мир изменился. Что касается России… В июне 2022 года Михаил Пиотровский, директор славного и известного музея России — Эрмитажа — дал интервью про современные задачи русской культуры: “Наши последние выставки за рубежом — это мощное культурное наступление. Если хотите, своего рода "спецоперация". Которая многим не нравится. Но мы наступаем. И никому нельзя дать помешать этому наступлению”. Директор музея видит свою работу как другое измерение так называемой спецоперации в Украине — он чувствует себя на войне (предлагаю освободиться от эвфемизмов — Россия ведет против Украины войну).
Пиотровский считает, что его страна сейчас совершает большие глобальные преобразования. Что каждый человек в России испытывает особое чувство исторического достоинства, которое заключается в желании соответствовать миссии своей страны. Важно быть причастным к тому, что “наша страна сейчас меняет мировую историю”, отмечает директор Эрмитажа. Права человека, международное право, исполнение собственных международных обязательств? Нет, Пиотровский даже об этом не думает, — что это рядом с великой миссией? Из современного европейского костюма главного русского музейщика торчит голова средневекового инока, провозглашающего величие Третьего Рима.
Думаю, важно проговорить здесь еще одну очень неприятную для свидетелей “двух Россий” вещь. Обычно упоминание о “клеветниках России”, или о чем-то вроде пафосных филиппиков Пиотровского (он не первый и не единственный в этом ряду) сопровождается возмущенными комментариями любителей русской культуры: “Вы плохо знаете Пушкина, он ненавидел преступную власть, он дружил с декабристами неужели непонятно, что он вынужден был писать о клеветниках, потому что был зависим от царя?”. Или "Вы должны понять директора музея (театра / университета / галереи — нужное подчеркнуть) — за ним стоят сотни сотрудников, он не может подставить их под удар!" Для тех, кто всех “понимает”, у меня плохая новость. Возможно, Пушкин действительно прекрасный человек, страдавший от необходимости написать то, что от него ждала власть. Но его страдание – это просто факт его личной биографии. Я даже могу ему искренне посочувствовать. Но в общем-то неважно, как он относился к государству. Важно, что империя им воспользовалась. Использовала, как собственное оружие, разметила им пространство. В империи невозможно иметь человеческое достоинство, можно только то самое “историческое достоинство”, которое измеряет, насколько человек вписан в “историческую миссию”.
Россия искренне верит в свою задачу осуществить глобальное преобразование мира. И искренне верит в то, что несет мир культуры несчастным “туземцам”.
Когда российская армия равняла с землей сирийские города, российское государство рассказывало миру, как российские специалисты едут реставрировать Пальмиру (безразлично, что в России нет специалистов — ничего, и не такое переживали!) — и там организовали театральные действа. Когда Россия сравняла с землей Мариуполь, она решила показать эстрадный номер в театре, в котором она убила более шестисот человек.
А еще в те же дни сняли клип, где завернутые в российский триколор артисты пели на руинах Мариуполя о каких-то своих чувствах с рандомными украинскими, порой даже вымышленными, словами и почему-то о плывущей утке и о том, что заберут себе украинский язык как трофей.
Это была пародия на украинскую народную «Плыне кача», в которую вставили русские слова. Вряд ли кто-то кроме украинцев понимает, какое это издевательство. «Плыне кача» для каждого из нас является песней прощания с Небесной сотней, людьми погибшими за ценности Революции Достоинства, это не просто красивая песня. В этом и есть сущность “культурного наступления”, как его видит цитируемый выше Пиотровский. Апроприировать чужое, выдать за свое, вывалять в грязи чувства тех, у кого украли — а потом сообщить внутренней аудитории, что украинцы присвоили прекрасную русскую песню. Эта культура отравляет то, чего касается.
Позволю себе метафору из другого пространства. В свое время австрийский публицист Мартин Поллак, работая с памятью преступлений нацизма, с ужасом понял, что некоторые привлекавшие его своей красотой пейзажи возникли на месте массовых преступлений. Убийцы, говорит Поллак, высаживали деревья, чтобы скрыть следы убийств. Так убийцы становятся садовниками. Когда узнаешь о том, что именно закрывают своими корнями эти деревья, понимаешь, что больше не сможешь невинно наслаждаться пейзажем. Пейзаж становится отравленным. Думаю, что-то подобное должно произойти и с русской культурой — то, что обычно вызывало восторг, должно превратиться в отравленный пейзаж. Выросшие над расстрельной ямой деревья не виноваты в том, что их поливали убийцы. Но смотреть на этот пейзаж становится невыносимо…
Автор Оксана Довгополова. Иллюстрация Александра Грехова. Переведено с украинского языка, источник - Heinrich Boell Foundation. Статью к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления "Res Publica".
