Путин - неудачник эпохи

Начнём с мифа, который лепили долгие годы. Владимир Путин — титан исторического масштаба: взгляд — стальной, кулак — сжат, а мир дрожит перед его величием. Реальный старт был куда скромнее: серый чиновник системы с биографией от КГБ, которого цепочка удач занесла в Кремль. В начале карьеры он рассуждал о европейской идентичности России и даже недвусмысленно не закрывал дверь членству в НАТО — если только Москва будет «равноправным партнёром». Тогда на Западе ещё верили в «модернизацию»: Россия сидела в G8, а Джордж Буш-младший после встречи в Словении демонстративно «взглянул ему в глаза» и «увидел душу» — цитата, ставшая позже символом наивности. Всё это закончилось в 2014-м, когда начались аннексия Крыма и война в Донбассе, а сегодняшняя Россия — изолированная, помешанная на ядерном шантаже сырьевая колония, которую даже Дональд Трамп назвал «бумажным тигром».

И вот главный исторический парадокс: Путин стал самым эффективным менеджером расширения НАТО. Именно агрессия Кремля сплотила Альянс и вернула ему стратегическую ясность, а попытка России «отодвинуть НАТО от своих границ» дала противоположный результат. До вторжения сухопутная граница НАТО с Россией составляла 1 215 км. Но 4 апреля 2023 года, после вступления Финляндии, она удлинилась ещё на 1 343 километра — то есть более чем удвоилась. А 7 марта 2024-го, с присоединением Швеции, Балтийское море стало внутренним морем Альянса. Это не просто геополитическая «пощёчина» Кремлю; это системный перелом в Балтийско-Северном регионе: планирование обороны Альянса стало сквозным — от Арктики до Польши, морская-воздушно-сухопутная связка обрела реальную глубину, а риторика Москвы об «окружении» — лишь неуклюжая ширма неспособности отказаться от имперской политики.

Дальше — сага «трёхдневной операции». Молниеносное наступление на Украину, начатое в феврале 2022 года, превратилось в вязкую, уже третий год идущую кровавую войну без стратегического выхода. И стоит она России дороже, чем можно вообразить. Даже по консервативной методике (реестр подтверждённых погибших и статистика наследственных дел) независимые исследователи «Медузы» и «Медиазоны» оценивают, что к концу лета 2025-го число погибших достигло около 220 тысяч. Другие источники, такие как BBC и «Медиазона», дают суммарно (включая силы «ДНР» и «ЛНР») диапазон 190–210 тысяч. И это — не считая раненых и надвигающейся катастрофической волны инвалидизации, которую Москва пытается прикрыть патологической ложью.

Потери техники — отдельная доска позора. Проект разведки по открытым источникам Oryx, фиксирующий лишь визуально подтверждённые утраты, сообщает, что к середине 2025-го общее число таких потерянных единиц превысило 21 550. Особенно велики утраты бронетехники: более 13 тысяч единиц, из них свыше 4 100 танков и свыше 5 400 боевых машин пехоты. Лишь с начала 2024 года, по данным Центра стратегических и международных исследований (CSIS), аналитики отметили уничтожение примерно 1 865 танков и более 3 000 БМП. Это арифметика, ломающая хребет армии и вынуждающая вытаскивать со складов 60-летние Т-62 и даже Т-55.

А «достижения» экономики? С 2022 года свыше тысячи международных компаний, по исследованию Йельской школы менеджмента, так или иначе ушли с российского рынка или резко сократили деятельность, оставив бреши и в цепочках поставок, и в налоговой базе. «Кровотечение» капитала видно по чистому оттоку, который, по данным Банка России, в 2022 году достиг рекордных 239 млрд долларов.

Нефтепереработка и рынок топлива превратились в пожарные учения в режиме реального времени: после ударов украинских дронов, согласно анализам Reuters и Bloomberg, простаивало до 17 % мощностей переработки. Начались дефициты бензина и дизеля, пришлось вводить запреты на экспорт и спасаться импортом из Беларуси и Китая. «Энергетическая сверхдержава» внезапно оказалась зависима от милости соседей. Одновременно бюджет доведён до рекордной милитаризации: в 2025-м, по оценке СИПРИ, оборона составит около 7,2 % ВВП, а вместе с расходами на безопасность — примерно 40–43 % всех федеральных трат. Зато расходы на социальную политику сокращаются почти на 16 %. После всплеска 2024 года экономика выглядит вялой, а МВФ и Всемирный банк прогнозируют лишь 1–1,5 % роста. «Эта модель исчерпала себя», — признаёт даже часть элиты.

Теперь о «неработающих» санкциях и «импортозамещении». Они действуют не как фейерверк, а как кислота: тихо, но неумолимо разъедают цепочки поставок, доступ к технологиям, финансирование и сервис. «Импортозамещение» в России чаще означает не производство, а переклеенные ярлыки на китайских, турецких или индийских товарах, потому что у местных производителей, как сами русские говорят, «руки растут из задницы». Лабораторий не хватает, станки устарели, контроль качества — «до обеда».

Гражданская авиация — визитка фиаско: обещанный «100-процентно российский» Sukhoi SuperJet 100 превратился в марафон каннибализации и откладываемых сертификаций, двигатель ПД-8 и российские агрегаты безнадёжно запаздывают, а реальное производство — штучное. Тем временем российские авиакомпании едва выживают, разбирая на запчасти парк Airbus и Boeing и покупая «серые» комплектующие. Так в реальности выглядит «неработа» санкций и «импортозамещение».

Газ — крупнейшая потеря. Трубопроводный экспорт «Газпрома» в Европу сократился с примерно 63,8 млрд м³ в 2022 году до 28,3 млрд м³ в 2023-м (в пиковые 2018–2019 годы в Европу шло ~175–180 млрд м³ в год) — это низы уровня позднего СССР. Доля российского газа на рынке ЕС скатилась с ~45 % (2021) до ~19 % (2024). Шантаж Кремля «мы вас заморозим» обернулся зависимостью от милости Пекина.

Нефть истощает не только из-за скидок. Ценовой потолок на Urals, санкции и уязвимость переработки душат доходы. Решения Кремля ограничивать экспорт топлива — не «гениальное управление рынком», а простая паника, когда внутри всё трещит, а снаружи приходится крутить теневые схемы с «серым» танкерным флотом под флагами сомнительной юрисдикции. Сверхдержава, которая продаёт себя со скидкой.

Третье — уголь. После эмбарго ЕС и падения цен по отрасли прокатился вал убытков: с 2022 года сектор погрузился в трясину минус 1,2 трлн рублей. Регионы останавливают добычу, концерны сокращают объёмы или закрывают шахты. Причины банальны: рухнувшие мировые цены, санкции и «узкое горлышко» железных дорог на восточном направлении. Азия не в состоянии проглотить столько, сколько хотела бы Россия, а Транссиб — не резиновый.

Структурная яма глубже, чем кажется. Потерянные ~120 млрд кубометров годовых поставок в Европу не компенсирует никакой «поворот в Азию». «Сила Сибири-2» остаётся иллюзией, а проекты СПГ задыхаются от технологических и финансовых санкций плюс ударов Украины. Пекин на переговорах так хладнокровно давит цену, что «газовая игла» Кремля больше похожа на китайскую акупунктуру — только без лечебного эффекта.

К этому добавляется растущая зависимость от Китая. В 2024-м двусторонняя торговля вскочила до ~245 млрд долларов. Для России Китай — почти треть всей внешней торговли, для Китая Россия — всего несколько процентов. Расчёты в юанях стали нормой. Это не «рывок в высокие технологии», а спираль зависимости: в обмен на удешевлённые энергоресурсы — китайские автомобили, компоненты, электроника и, главное, товары двойного назначения, жизненно важные для ВПК.

Какие союзники остались? Почётные члены клуба изгоев: Иран, Северная Корея, кое-какие африканские хунты и не слишком восторженные азиатские партнёры, которые охотно покупают дешёвую российскую нефть, но «цивилизационных союзов» создавать не спешат. На Западе Россия — изгой, которого G7 продолжает беспощадно зажимать.

Всё это перерастает во внутренний социальный нарыв. Прогнозы МВД РФ показывают, что число тяжких и особо тяжких преступлений достигло 15-летнего максимума — результат возвращения с фронта ветеранов, нелегального оружия и милитаризованной повседневности. Вернувшиеся ветераны уже убили или тяжело ранили почти 500 мирных граждан. Предполагается, что около 250 000 ветеранов могут страдать от ПТСР, а адекватной системы помощи нет. Кремлёвские сказки об улучшающейся криминогенной обстановке звучат как несмешной анекдот. Добавим «утечку мозгов»: с 2022 года страну покинули более 800 тысяч человек, в основном молодые и образованные (около 80 % с высшим образованием). Миллионы семей столкнулись с реальностью «груза-200» и «груза-300», демобилизованные мужчины, милитаризация бюджета и хиреющие доходы регионов. «Стабильность» осталась только на экранах зомбоящиков. За ними — усталость людей и тихая ненависть к власти, заложившей их жизни ради собственной паранойи.

И вот мы снова там, куда Россия в истории возвращается снова и снова. Имперский цикл прост: пока тиран жив — он «великий вождь»; как только он умирает или свергнут — он «подлец, обманувший народ». Памятники валят, портреты свозят на склады, а хор рабов стонет: «Как же мы не видели!» Видели. Просто ничего не сделали. И расплатитесь за это годами, украденными у ваших детей, и их будущим.

Путин хотел войти в историю как воплощение «коллективной воли». Но войдёт как человек, который своими руками цементировал НАТО, потерял цивилизованных союзников, принёс страшную боль множеству семей, разгромил свою армию и превратил страну из энергетической сверхдержавы в скидочный ларёк, зависящий от кассы в Пекине. То, что мы наблюдаем, — классический описанный британским историком Полом Кеннеди «имперский перегиб»: сила, переживающая резкий спад, одержима прошлым величием и жертвует экономическим будущим ради военной машины, которая уже не обеспечивает её безопасности. Неудачник эпохи — потому что каждую мнимую «победу» он обратил в потерю чужой свободы и будущего собственной страны.

Лет десять назад на одной из московских остановок висел плакат со Сталиным и подписью: «Умер тот, умрёт и этот». Это не проклятие, это напоминание, что никакой «вечной власти» не бывает, а у истории прекрасное чувство юмора — и ещё лучше память.

---

Автор: Гиедрюс Сакалаускас, Центр гражданского сопротивления Res Publica. Статью к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления Res Publica.