Иранская шахматная партия: возможен ли шах для диктатуры аятолл?

Меня всегда очень интересовал Иран — далёкая страна с богатой историей и культурой, одна из самых контрастных в мире, также известная под историческим названием Персия. Я решил разобраться, как Персия превратилась в Иран. На самом деле ситуация обратная: именно Иран стал Персией. Для местных жителей страна всегда называлась Иран (Ērān / Irān — от «arya», «земля ариев»), а «Персия» — это греко-римское изобретение, названное по имени одного из регионов — провинции Фарс (Парс) на юге, где родились первые персидские правители. В 1935 году шах официально попросил, чтобы в международных отношениях вместо «Персии» использовалось подлинное название — Иран.

Нескольким моим знакомым довелось побывать в этой стране. Все отзывы исключительно положительные: невероятно гостеприимные и тёплые люди, богатое наследие, изумительная кухня и женщины редкой красоты, когда им не приходится скрываться от слуг режима. Современная история Ирана — это рассказ о великом подъёме, модернизации и процветании при шахе, а затем — о трагическом падении, когда власть захватили аятоллы, превратившие страну в изолированное теократическое государство.

Сегодня, несмотря на репрессии и жестокость «полиции нравов», иранская молодёжь продолжает жить параллельной жизнью: устраивает вечеринки, слушает современную музыку и периодически поднимается на борьбу с режимом. Последняя война с Израилем ещё раз показала хрупкость системы аятолл и усилила надежду избавиться от осточертевшего режима.

В 1960–1970-е годы Иран был одним из ярчайших примеров модернизации на Ближнем Востоке. Шах Мохаммад Реза Пехлеви проводил так называемую Белую революцию — программу социальных и экономических реформ, начатую в 1963 году. Она включала аграрные преобразования, эмансипацию женщин, развитие образования и индустриализацию. Экономическая статистика отражала прорыв: в 1965–1977 годах ВВП Ирана рос в среднем более чем на 10 % в год, а Тегеран стал одной из самых быстрорастущих столиц мира. Экспорт нефти обеспечивал колоссальные доходы, которые инвестировались в современную инфраструктуру, автомобильные заводы, нефтеперерабатывающие предприятия, университеты. В 1977 году Иран занимал пятое место в мире по военным расходам, а его армия считалась сильнейшей в регионе.

Права женщин стали одним из символов шахской модернизации. В 1963 году женщины получили избирательное право, для них открылись университеты, они могли становиться судьями, врачами, политиками. В 1976 году в университетах Тегерана женщины составляли 30 % студентов — показатель, почти немыслимый для региона в то время. В городах молодые женщины носили западную одежду, работали в офисах, индустрии развлечений и на телевидении. Иран выглядел страной, вставшей на путь западной модернизации.

Не менее важными были внешние связи. Иран был одним из ближайших союзников США в регионе, поддерживал дружеские отношения с Европой и — что сегодня кажется невероятным — с Израилем. Израильские специалисты помогали иранцам модернизировать сельское хозяйство, строить системы орошения, а спецслужбы двух стран тесно сотрудничали в борьбе с террористами. В то время Иран считался оплотом стабильности в районе Персидского залива.

Аятоллы Рухолла Мусави Хомейни и Али Хаменеи / источник SAFIR TV

В 1979 году всё изменилось. Исламская революция под руководством аятоллы Рухоллы Хомейни свергла шаха и учредила Исламскую Республику. Страна из модернизирующейся монархии превратилась в теократическую диктатуру. Новая власть уничтожила оппозицию, запретила всё западное, ввела жёсткую цензуру. Женщинам навязали обязательное ношение хиджаба, а «полиция нравов» вышла на улицы. Иран разорвал отношения с Израилем, объявил США «великим сатаной», а его внешняя политика стала строиться на идеологии и агрессии.

Объявленный Хомейни «экспорт исламской революции» означал поддержку радикальных движений по всему региону. «Хезболла» в Ливане, «Хамас» в Газе, шиитские группировки в Ираке и повстанцы-хуситы в Йемене — все они получали оружие, деньги и инструкторов из Ирана. Так страна стала одним из главных спонсоров международного терроризма, дестабилизировавшим всю ближневосточную геополитику.

Эта агрессивная политика вызвала международную реакцию. С начала 1980-х годов против Ирана применялись санкции США, ЕС и ООН. Сначала они ограничили экспорт нефти, позже ввели финансовые ограничения, оружейное эмбарго, запрет на инвестиции в стратегические отрасли. Санкции усилились после 2006 года, когда Иран начал ядерную программу, а в 2010–2015 годах экономика была фактически изолирована от международных финансовых систем. Лишь на короткое время, после заключения в 2015 году ядерного соглашения (JCPOA), санкции были смягчены, но в 2018 году, когда президент США Дональд Трамп вышел из соглашения, они снова ужесточились.

Эти меры имели колоссальные последствия. Обладая одними из крупнейших в мире запасов нефти, Иран больше не мог свободно их экспортировать. Рост ВВП остановился, инфляция превысила 40 %, безработица резко выросла, национальная валюта риал обесценилась в сотни раз. Большая часть населения живёт в нищете, молодые и образованные иранцы массово эмигрируют. Парадоксально, но в то время как власти тратят миллиарды на финансирование военных группировок за рубежом, простые иранцы ежедневно борются за самые необходимые товары — от лекарств до продуктов питания.

Несмотря на репрессии, иранское общество никогда не смирилось с полной властью аятолл. В стране развилась параллельная жизнь. Закрытые вечеринки, контрабандные записи западной музыки, андерграунд-культура стали повседневностью. В крупных городах, особенно в Тегеране, подпольно процветает сцена рок- и электронной музыки, молодёжь тайно устраивает вечеринки, где женщины снимают обязательные хиджабы, а алкоголь, хотя и официально запрещён, есть почти на каждом таком собрании.

Социальные сети стали единственным каналом, позволяющим хоть немного вырваться из теократической клетки. «Инстаграм» и «Телеграм» — несмотря на блокировки — остаются основными платформами, где молодые иранцы делятся жизнью, модой, музыкой и даже организуют протесты. Каждая волна демонстраций подтверждает, что дух свободы ещё жив: в 2009 году «Зелёное движение» после сфальсифицированных президентских выборов вывело миллионы на улицы; в 2017–2019 годах экономические протесты показали глубокое недовольство инфляцией и бедностью; а в 2022 году акции после смерти 22-летней Махсы Амини стали крупнейшими со времён революции.

Амини, задержанная «полицией нравов» за «неправильное ношение хиджаба» и убитая в полицейском участке, стала мученицей целого поколения, её имя превратилось в лозунг борьбы за права женщин и свободу. Власти ответили жестокостью. Стражи революции и басиджи, вооружённые добровольцы-сторонники режима, подавляли протесты, стреляли в толпу, арестовывали активистов, отправляли их в тюрьмы. По данным международных организаций, во время протестов в память о Махсе Амини погибло более 500 человек, тысячи были арестованы. Но жестокость режима только усилила гнев общества и вдохновила новые движения сопротивления, показывающие, что борьба не закончена.

В 2024–2025 годах военное столкновение с Израилем стало новым испытанием для режима аятолл. Израильские удары по ядерным объектам Ирана в Натанзе и Фордо, а также по базам Стражей революции в Сирии и Ираке выявили уязвимость власти. Это показало, что режим больше не всесилен, и усилило оппозиционные настроения внутри страны.

В Тегеране и Исфахане вспыхнули спонтанные шествия: люди скандировали «Смерть диктатору!», «Мы не хотим войны, мы хотим жить!». Даже некоторые бывшие сторонники режима начали сомневаться, способны ли аятоллы вообще обеспечить безопасность страны. На международной арене Иран оказался ещё более изолированным: западные страны, реагируя на атаки против Израиля, объявили новые санкции. Это ещё сильнее ударило по экономике, которая уже была парализована. Обесценивание валюты достигло рекордного уровня, цены на продукты и топливо выросли, а терпение народа истощалось.

Мир увидел, что Иран, несмотря на репрессии, остаётся страной, где люди жаждут свободы и перемен, а на этот раз хрупкость режима проявилась не только внутри, но и вовне.

Реза Пехлеви

В этом контексте всё чаще упоминается имя Резы Пехлеви. 64-летний Реза Пехлеви, сын последнего шаха, свергнутого в 1979 году, живущий в США, стал символической фигурой оппозиции. Для тегеранского режима он — «красная тряпка», напоминающая о прошлом Иране, западном и процветающем. «Многие люди хотят вернуть монархию. Путь шаха был верным, а нынешнее поколение следует его мечте», — заявила в марте этого года известная студенческая активистка Бахарех Хедаят.

Бахарех Хедаят

Часть молодёжи обвиняет своих родителей в том, что те позволили революции 1979 года разрушить их будущее. Но фигура Пехлеви остаётся двусмысленной. Критики упрекают его за долгую 47-летнюю эмиграцию, слабое знание современного Ирана и зависимость от зарубежной поддержки. Сам он подчёркивает, что перемены должны родиться внутри страны: «Роль иранцев, живущих за границей, — поддерживать местных активистов, чтобы они могли действовать в нужный момент и с минимальными потерями».

Иран сегодня находится на перепутье. Один путь — дальше погружаться в трясину теократии, изолированной от мира, где репрессии подавляют любые свободы. Другой — вырваться на путь модернизации, вернуться к открытости, которая когда-то сделала Иран лидером региона.

Хотя режим аятолл всё ещё держится, каждый протест, каждый кризис и каждый внешний удар напоминают: эта система не вечна. Реза Пехлеви, возможно, не является ответом на все вопросы, но он стал символом надежды, напоминающим, что Иран снова может повернуться к будущему. Этого я искренне желаю!

---

Автор: Гиедрюс Сакалаускас, Центр гражданского сопротивления Res Publica. Статью к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления Res Publica.