Последствия обстрела детского сада в Станице Луганской 18 февраля 2022, коллаж. Автор неизвестен
Есть три способа быть русским писателем: продаться властям, эмигрировать или умереть. Иногда их авторы успевают объединить несколько опций. Не будем об мертвых и об обстоятельствах их смерти: о Замятине, Есенине, Маяковском, Мандельштаме, Бабеле, Ильфе и Петрове, Цветаеве, Хармсе, Венечке Ерофееве. В большинстве, они как раз пытались творить настоящую литературу, из-за чего и должны были уйти. Не будем об эмигрантах: кому-то из них, как Бродскому или Солженицыну, даже пребывание в свободном мире и Нобелевская премия не помогли избавиться от истерии великодержавного шовинизма. Взглянем на других, на тех, которые своим пером верно служили государственному молоху, бережно выращивали в головах «соотечественников» ядовитую опухоль слепоты и собственного превосходства. Так, главные русские писатели либо питают самодержавные комплексы, либо ноют, живя в рабской духоте, из которой нет выхода.
С чего началась новая украинская литература в конце XVIII века? Правильно – из свободолюбивой и яркой «Энеиды», которая всем зашла тогда и держит популярность до сих пор. А с чего начинается в XVIII веке русская литература? (Древней литературы у них де-факто нет: они выдают за нее литературу написанную в Киеве от Х века – пытаются присвоить. Присвоить – это их рефлекс, от которого не могут отказаться даже под угрозой полного коллапса). Первые русские писатели – Ломоносов, Сумароков, Тредиаковский, Херасков – ВСЕ начинали с пышных од – похвал «государям и государыням». Сумароков даже успел написать такие «верноподданные» тексты сразу четырем монаршим лицам, сменявшим друг друга на троне: Анне Иоанновне, Елизавете, Екатерине II и ее сыну Павлу. А потом еще Потемкину. Если бы мы сейчас прочитали его «Оду государыни императрицы Екатерине II на взятие Хотина и смирение Молдавии», нас бы шокировала каждая строчка, ведь поэт мечтает, чтобы:
«Великого земель округа,
Которым пышен весь Восток,
Брега с Египтом жарка Юга
И струй Евфратовых поток
Мечем российским сокрушатся,
Селенья их опустошатся».
Я здесь цитирую только потому, что дальше цитировать не буду: можете быть уверены – в русской литературе ДО СИХ ПОР звучит подобное. Из их мыслей и мечт этот бред не вычеркнут. Да, не все авторы и, соответственно, «простые граждане» думали так или думают, но до сих пор думают именно так – пачками. Египет с Евфратом им подавай, ага.
«Солнце русской поэзии» Александр Пушкин тяжело мучился всю свою короткую взрослую жизнь, проведя на каторгу большинство друзей своей молодости, которые вздумали бороться за свободу и стали «декабристами». Может, именно это бремя побудило его искать себе смерти на многочисленных дуэлях. Но несколько крайне лояльных текстов за деньги царя Николая I, отправившего его друзей в Сибирь, он написать таки успел. Нет, Пушкин не был циником: он искренне поверил, что царь добр, и в авторитарной власти будущее; стал чиновником высокого ранга в министерстве, имел хороший оклад… А что разделял восторг Николая I царем Петром, то вот вам, прошу, – поэма «Полтава», в которой Мазепа, конечно же, предатель, а царь-император «прекрасен». А от либеральных грехов молодости Пушкин отказался.
О Гоголе много не будем: паскудно ему велось там на севере – рвался в Киев, долго путешествовал по Европе и зависал в Риме, чтобы дольше не возвращаться. Будто знал: Россия его убьет. Так или иначе – убила. Пока держался украинского материала, тексты были веселые и шедевральные, а на русских сюжетах погряз в печали и добежал до «Записок сумасшедшего». Да, располовиненность мучает, а иногда и убивает. Это вообще повторяющаяся коллизия: империя высотует талантливых и они мрут: Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Чехов… Обстоятельства смерти разные, но причина одна – интеллектуальное и творческое удушье.
Лермонтов, Толстой были военными в составе оккупационных войск на Кавказе и в Крыму (на самом деле, писателей с таким «опытом» гораздо больше, но я о более известных). Не сомневаемся: более детальный анализ их произведений показал бы килограммы завоевательной риторики, закамуфлированной под патриотизм. Да, конечно, они добавляют немного печали по поводу уничтожаемых народов – меланхолический имперский сентимент. Однако над всем их письмом витает демон неотвратимости и принятие «судьбы»: борьба обречена, – говорят многие их герои. Впрочем, в этом последнем убеждении российской литературы еще больший чемпион – Достоевский. Вот у кого действительно свобода без выбора в каждом романе… А это, как мы понимаем, совсем не свобода.
Белогвардейский идеолог Булгаков сделал многое для дискредитации советской власти, однако четко придерживались великодержавных взглядов. Его роман «Белая гвардия» проникнут убеждениями о превосходстве русской культуры и ламентациями о гибели империи. Позже в пьесе «Бег» эти мотивы только усилятся. Впрочем, величайший общественный грех Булгакова в его «отбеливании» образа царя Ивана Грозного. Абсолютный маньяк, правивший Россией почти 40 лет в XVI веке, организовал репрессивный аппарат и уничтожил кучу народа, предстает в пьесе Булгакова «Иван Васильевич» забавным и даже симпатичным. Словом, автору удалось полностью разрушить негативный образ русского царя и заменить его более привлекательным. А почему знаете? Все просто: Грозным восхищался Сталин и Булгаков пытался ему угодить. Это все равно не получилось (пьесу запретили), однако «положительный» образ царя уже пошел дальше и в 70-х стал популярным благодаря почти дословной Булгаковой экранизации Гайдая.
Благоговение перед «сильной рукой» власти и апатическое уныние в поисках человеческой свободы затронули не только «серьезную» литературу, но и, скажем, жанры фантастики. Главные советские фантасты, братья Стругацкие, изначально смотрели на мир более демократично, но постепенно тема сильной всезнающей власти в их текстах распространяется, а экспансионизм достигает далеких планет (если почитать отдельные мысли о наведении порядка на Земле и в космосе, например, в романе «Хищные вещи века», создается впечатление, что слушаешь современную путинскую пропаганду).
На самом деле все как раз наоборот: это литература, которую постоянно сносило на публицистические обочины, поддерживала в головах представления, все более тиражированные в СМИ. Долгое время Борис Стругацкий вел литературную студию, давшую старт многим современным российским фантастам. Это наследники Стругацких написали опусы типа «Лондон должен быть разрушен», «Марс наш» или «Война 2010. Украинский фронт». Да, это названия современных романов, которые печатают в России миллионными тиражами. Конечно, все это пропагандистская накипь – через несколько лет уже никто не вспомнит. Однако наличие подобных идей у признанных писателей, например Стругацких, свидетельствует про глубокую болезнь, которая веками разъедает тело той литературы.
Что бы и кто ни говорил, но литература в России уже очень давно, фактически, с начала своего существования, выполняет заказную идеологическую функцию. От этой «миссии» не убереглись даже самые известные из их писателей. В этом случае, литературовед, как детектив Эркюль Пуаро, может посадить вокруг тотальное большинство российских авторов и у каждого обнаружить вину: они славят власть, они оправдывают вторжение, они, авторитетно качая головами, повторяют «свобода – это рабство». Это не наше мировоззрение. Это извращенное мировоззрение. В дальнейшем следует помнить: брать в руки русскую книгу – это брать «подозрительный предмет», возможно, неразорвавшуюся бомбу. Дайте обезвредить специалистам или выбрасывайте прочь.
Автор: Ростислав Семков литературовед, переводчик. Источник: Тиждень. Статью к публикации подготовили добровольцы Центра Гражданского Сопротивления "Res Publica".
